Житейские истории | Многие из нас любят близких, пока они здоровы и не нуждаются в помощи. Когда же наступают годы немощи и болезней, отношение к старому человеку сильно меняется Это письмо в редакцию требовало немедленной реакции.

Жильцы дома по улице Свободы областного центра рассказывали о судьбе 94-летней участницы Великой Отечественной войны, оказавшейся в тяжёлом состоянии.

Анна Степановна в годы своей активной жизни постоянно помогала родственникам материально: «Отдала свои сбережения, подарила сыновьям (офицерам-отставникам) и внучке дачу и квартиру, оформила доверенность на получение ветеранской пенсии. Теперь же она стала заложницей своего возраста и добрых надежд: постоянно находится в замкнутом пространстве, в одиночестве, в состоянии прогрессирующей деменции».

Борис ВАУЛИН

Для тех, кто не знает медицинского диагноза «деменция», объясню. Это старческое слабоумие, вызванное поражением головного мозга. Проявляется снижением умственных способностей, вплоть до распада личности. У человека нарушается речь, логика, память, возникают беспричинные депрессии. Его мучают галлюцинации, он не может связать воедино события и не отдаёт отчёта в своих действиях. Женщины подвержены болезни чаще, чем мужчины. Пик заболеваемости приходится на период, как правило, после 75 лет. Болезнь меняет жизнь не только самого больного, но и его близких, потому что пациенту необходим постоянный присмотр.

В этом подъезде старого дома собрались на удивление добрые и отзывчивые люди, в основном пожилые и старые. В праздники они поздравляют друг друга открытками, если беда случилась, без лишних слов приходят на помощь. Посторонний человек, впервые пришедший сюда, подивится удивительной чистоте подъезда: в наше время подобное большая редкость. Центром соседского притяжения мало-помалу оказалась Александра Чибизова, человек коммуникабельный, несмотря на жизненные испытания, не потерявший оптимизма и радости жизни.

Анна Степановна в силу своего характера дружеских отношений ни с кем не поддерживала, но и её никто не тревожил – каждый из нас живёт так, как считает нужным. Но с некоторых пор жильцы подъезда стали замечать в её поведении некоторые странности. Она бесцельно могла ходить по подъезду и по двору, забывала закрыть за собой двери, стучалась к соседям, и когда те открывали, поворачивалась и, ни слова не говоря, уходила.

Могла впустить чужих людей в подъезд, не интересуясь, в какую квартиру они пришли. При нынешней криминогенной ситуации это тревожило соседей, но на их замечания она не реагировала.

Как-то на лестничной клетке раздались её громкие крики: «Помогите кто-нибудь, я умираю от голода». В испуге люди выскочили на площадку: Анна Степановна стояла и плакала.

Её накормили, и она стала рассказывать, что сын и внучка желают её смерти. Узнав об инциденте, родственники извинились перед соседями, согласились, что бабушке нужен уход, потому что в её характере стали «проявляться некоторые странности».

Однако уход так и не организовали, хотя сын стал приносить матери продукты с тем, чтобы она сама готовила еду. В один из июньских дней 2016 года подъезд наполнился удушающим дымом и едким запахом гари. Оказалось, что на газовой плите дымилась кастрюля с остатками сгоревшей еды.

Престарелая женщина сидела на балконе и не реагировала на происходящее. Вызванные соседями сотрудники МЧС перекрыли свободный доступ к газу, а ключ от магистрали вручили Ирине Вячеславовне – внучке Анны Степановны.

А через несколько дней – новое происшествие. Днём из квартиры на втором этаже раздавались тихие стоны, женский плач и стук в закрытую дверь. В два часа ночи прозвучали истошные крики и мольбы о помощи: «Спасите, помогите, я умираю». Слабые стены и пол содрогались от сильных ударов. Соседи всполошились, собрались возле закрытой двери и стали кричать: «Анна Степановна, что с вами?» В ответ слышались стоны, крики и удары в дверь, которая изнутри теперь не открывалась, потому что сын Вячеслав Николаевич сменил замок. «Если, не дай Бог, пожар возникнет, что делать? Ведь всё несчастьем закончится», – мелькала у многих одна и та же тревожная мысль.

Легко представить себе состояние пожилых людей после такого нервного потрясения. Слабые сердечно-сосудистые системы дали себя знать, и в следующие дни «Скорая помощь» не однажды подъезжала к подъезду дома. Подобные ЧП стали происходить всё чаще.

Просьбы обеспечить нормальный уход за престарелым и больным человеком родственники не отвергали, но ничего не делали. Если сначала они говорили: «Потерпите, пожалуйста, мы что-нибудь придумаем», то теперь в раздражённом разговоре, быть может, случайно, у сына и внучки прорывалось: «Ничего, потерпите», и это вызвало соответствующую реакцию. Одна из жильцов, Татьяна Борисовна, человек прямой и откровенный, сказала внучке: «Можете обижаться на меня, Ирина Вячеславовна, но если вы не примите меры, то тогда мы их примем».

Многие месяцы старый человек сидел взаперти в своей квартире. По словам соседей, когда её сын с женой навещал мать, из квартиры долго доносились громкие крики и плач.

Меры приняли: обратились в районную управу, полицию, Управление МЧС и Управление соцзащиты Ленинского района. МЧС отреагировало оперативно, остальные службы не торопились. Тогда жильцы написали второе обращение и предупредили, что поставят в известность редакцию «Коммуны». Чиновники зашевелились.

Получив обращение, журналист газеты «Коммуна» сразу же отправился в Управление социальной защиты Ленинского района Воронежа. Его директор Инэсса Дунаева сказала, что с положением Анны Степановны она знакома.

– Мы предлагали сыну и внучке поместить женщину в один из наших домов-интернатов, – пояснила Инэсса Викторовна, – но они сказали, что сами будут ухаживать. Без согласия родственников принять решение мы не можем.

– За два года, что длится эта история, в ней сместились некоторые акценты, – уточняет Александра Чибизова. – Сначала мы обращались в государственные органы, потому что нам себя было жалко. От громких криков и стука Анны Степановны у многих из нас поднималось давление и голова «раскалывалась»: люди-то мы немолодые.

– Я даже беруши купила, а сверху ещё подушкой голову прикрываю, но у меня тут же головные боли начинаются, – добавляет Людмила Попова.

Когда соседи поняли, что родственники не хотят присматривать за несчастной женщиной, им уже не самих себя, а её стало жалко. Многие месяцы старый человек сидел взаперти в своей квартире. По словам соседей, когда её сын с женой навещал мать, из квартиры долго доносились громкие крики и плач. Пожилая женщина не понимала ведь, что стала слабоумной.

Невозможно было слышать её крики с балкона: «Караул, люди, спасите меня, я от голода умираю». Неприятно, когда в подъезд приходили работники учреждения, расположенного в соседнем доме, и спрашивали: «Что у вас в доме происходит, кто над старухой издевается?»

…В квартире Александры Чибизовой собрались все авторы письма в редакцию и с горечью рассказывали о возникшей ситуации. Сама Александра Михайловна такое же в жизни горе испытала.

Одиннадцать лет ухаживала за матерью, которую поразила деменция. Но ни на один день не оставляла её без присмотра, при острой необходимости соседи приходили на помощь, а потом сама раньше срока ушла на пенсию. Ушла, чтобы не каяться после всю жизнь и не чувствовать себя виноватой.

Хотя мнение о сложившейся ситуации у двух сторон разное.

– Я себя виноватой не считаю, – сказала мне внучка Ирина Вячеславовна. – К бабушке езжу часто, вот недавно психиатра привозила, чтобы осмотрел её, но каждый день, конечно же, не могу бывать. Недавно мы обменяли квартиру, и теперь далеко от неё живём, но зато моя работа близко, номер телефона соседям оставила, позвонить всегда могут. Продукты я или отец ей покупаем. Хотя отец тоже не может часто к ней приезжать, потому что слаб здоровьем. Другой сын Анны Степановны живёт далеко от Воронежа и отказался ей помогать.

Ирина Вячеславовна говорила спокойно, рассудительно. Она – бухгалтер в частной организации, работа сложная, ответственная, своих забот масса. По её словам, она пыталась найти сиделку, но оказалось, что её услуги стоят 150 рублей в час, а это слишком дорого для бюджета семьи. А в интернат для ветеранов она никогда не отправит бабушку.

– Это было бы равносильно тому, что самого дорогого мне человека из дома выгнать, – сказала Ирина Вячеславовна, и на глазах у неё показались слёзы.

–Тогда почему бы вам не жить вместе? – спросил я. – Ведь это половину забот снимет, и вам не придётся постоянно нервничать.

– Хотели попробовать, но оказалось невозможно, – не вдаваясь в подробности, ответила собеседница.

У Ирины Вячеславовны есть дочь Катя, студентка шестого курса Воронежского медуниверситета. Она могла бы помочь матери ухаживать за прабабушкой, но у девушки «тоже много забот», и мать не хочет лишний раз напрягать её. Почему будущий врач не может участвовать в уходе за старым и больным человеком, тем более родственницей, я так и не понял.

Перед расставанием спросил у моей собеседницы: что рассказывала о своей боевой юности её бабушка, в каких войсках воевала, где войну закончила, какие награды или поощрения имеет? Ведь четверть века назад у неё была светлая память, и, вероятно, она должна была рассказывать любящей внучке, что ей довелось пережить в те тяжёлые годы. Ирина Вячеславовна ответила, что таких рассказов не помнит, а где хранятся награды и есть ли они вообще, она не знает.

Источник: газета «Коммуна» | №6 (26753) | Пятница, 26 января 2018 года

Подробнее читайте на communa.ru ...

61 +