2017-11-3 18:17 |
Страницы истории | Вечером 30 октября 1917 года в губернском центре появились первые плакаты со словами «Вся власть перешла в руки Советов» Английский учёный-историк Э. Х. Карр, отнюдь не исполненный любви к ССС Р, в своей монографии «Русская революция от Ленина до Сталина» писал: «Русская революция 1917 года была поворотным пунктом в истории человечества, и, вполне вероятно, историки будущего назовут её величайшим событием ХХ века… Русская революция была первым открытым вызовом капиталистической системе, которая в Европе к концу XIX столетия достигла своего апогея… Революцию можно рассматривать одновременно и как следствие, и как причину упадка капитализма».
Виктор СИЛИН
Российское крестьянство (а страна была аграрной) и народившийся рабочий класс влачили жалкое, нищенское существование. Если посмотреть архивные документы хотя бы за последние предреволюционные годы, то в той же Воронежской губернии в деревнях и поселках то и дело происходили крестьянские бунты, погромы помещичьих усадеб, самовольный захват господских владений… Другой западный историк и литератор Стивен Коэн так оценил то, что явилось первопричинами Октябрьского переворота: «Накопившие в нескольких поколениях ненависть к привилегированным слоям, к эксплуатации и репрессиям, революционизированные тремя годами войны и воспламененные падением царизма массы – рабочие, солдаты и крестьяне – захватывали помещичьи усадьбы, гарнизоны, крупные имения. Утомленные войной, жаждущие земли и социального равноправия, они стихийно совершали народный переворот против самодержавия без контроля со стороны каких-либо политических партий». По мнению С. Коэна, успех революции обусловлен тем, что большевистская «партия была единственной весомой политической силой, систематически, в течение всего 1917 года, поддерживавшей все радикальные настроения масс, и явившейся их выразителем». Из малочисленной, насчитывающей в своих рядах всего лишь 24 тысячи членов, она к октябрю превратилась в мощную силу – в партии большевиков уже состояло 350 тысяч человек.
Подобное происходило и в провинции. Если в Воронежской губернии к концу марта 1917 года насчитывалось всего лишь 150 членов РСДРП(б), то к началу октября – 2800. А это уже была большая пропагандистская и организаторская сила.
Весной и летом семнадцатого года Воронеж и губерния походили на полноводный Дон, разлившийся в весеннюю распутицу и вышедший из своих берегов после затяжной студеной и снежной зимы. Маёвки, митинги под лозунгами «Долой войну! «, «Да здравствует социализм!», «Да здравствует международная солидарность!», массовые собрания, на которых принимались резолюции о недоверии Временному правительству, о прекращении империалистической войны – буквально захлестнули Воронеж и уезды. К лету 1917 года уже было абсолютно ясно, что все традиционные формы политической и экономической иерархической власти и привилегий развалились под мощным натиском, принимавшем все больший и больший размах.
Однако нападки на большевиков в прессе ничуть не ослабевали. Особо выделялся «Воронежский телеграф». Так, 19 мая в газете появилось сообщение о выступлении депутата II-IV Государственных Дум и министра Временного правительства Андрея Шингарева в кинотеатре «Ампир» (ныне это кинотеатр «Спартак»). Естественно, что он отстаивал правильность курса Временного правительства и призывал воронежцев всячески его поддерживать. При этом он так охарактеризовал лидера большевиков: «Я Ленина никогда не видел, но, судя по его словам, по его поступкам, думаю, что он – безумный человек, что он не ведает, что творит.
Сначала в Петербурге некоторые элементы как будто потянулись за Лениным, но потом отвернулись от него с ужасом. Теперь никто его не станет слушать, ибо всякий понимает, что ленины ведут русскую свободу к гибели».
Еще более жестко выразила свою позицию в «Воронежском телеграфе» писательница Валентина Дмитриева: «Этого Россия никогда не забудет, никогда не простит, и грядущие поколения с ужасом и проклятиями будут вспоминать имена людей, за немецкие сребреники продавших русскую революцию». На что большевистская газета «Путь жизни» (так тогда называлась «Коммуна») лаконично ответила: «Рабочие отлично понимают, чего можно ждать от «Воронежского телеграфа», кому назначено служить революции, а кому – контрреволюции».
В конце июля в Петрограде на VI съезде партии большевиков побывал в качестве делегата Николай Кардашов (он был первым редактором «Коммуны»). Вернувшись со съезда, Николай Николаевич выступил с подробным сообщением на городском собрании об избранной большевистской партией тактике на ближайшую перспективу. Член губкома партии и член редколлегии нашей газеты Наум Рабичев отмечал: «…Хорошо помню состояние организаций (партийных. – В. С. ) на различных предприятиях Воронежа летом и осенью 1917 года. Силы нашей городской организации в то время были очень невелики. Но крепкие большевистские ячейки имелись уже на многих предприятиях».
О том, что в столице России произошел Октябрьский переворот, воронежским большевикам ничего определенного не было известно. «25 октября вечером происходило очередное наше партийное собрание, – вспоминал Наум Рабичев. – Дом народных организаций (бывший дом губернатора) был набит битком еще задолго до собрания. Особенно тесно было в клубе. Но, как это ни странно, во всем доме кроме большевиков никого не было. Неизвестно откуда распространились слухи о том, что в Петрограде происходят большие события. Официальных сведений не было никаких. Я несколько раз заходил в комнату президиума исполкома, помещавшуюся в бывшем губернаторском кабинете. Там сидел дежурный член исполкома, какой-то солдат-эсер, полковой писарь с лихо закрученными усами. Эсеровский писарь явно ничего не знал, и спрашивать его было не о чем. Источник слухов о перевороте в Петрограде невозможно было найти. Видимо, принесли их железнодорожники. Слухи эти беспрерывно ширились».
А через два дня состоялось общее собрание Воронежского Совета, на котором большевистская фракция поставила вопрос о создании Военно-революционного комитета. Главное его предназначение – взятие власти. Но даже при поддержке левых эсеров большевистская резолюция не прошла в Совете. И тогда губернский комитет большевиков провозгласил, что он оставляет за собой свободу действий и решает образовать Временный военно-революционный комитет. В него от большевиков вошли Моисеев, Губанов, Врачёв и Чуев; от левых эсеров – Муравьев, Григорьев (впоследствии заведовал отделом сельского хозяйства «Коммуны». – В. С. )и Пляпис. Председательствовал Алексей Сергеевич Моисеев.
Итак, штаб революции был создан. В его распоряжении находились 5-й пулеметный полк, боевые рабочие отряды на заводах и городская боевая дружина. Численность их рядов день ото дня беспрерывно увеличивалась.
В это время те, кого в советский период было принято называть «контрреволюционными силами», а именно большая часть офицерства во главе с полковником Языковым, митинговала на Большой Дворянской в кинотеатре «Ампир». Собралось человек двести, и все с наганами. После зажигательных речей они двинулись во главе с полковником к зданию штаба 8-й бригады на соединение с драгунами.
. . . Раннее утро 30 октября. В пяти метрах не видно ни зги. Туман, словно айсберг, накрыл всей своей громадиной город. По 2-й Острогожской улице (ныне улица Кирова) шли пулеметчики под командованием Н. К. Шалаева. И вот тут-то около штаба 8-й бригады они встретились с офицерским отрядом полковника Языкова. Произошла перестрелка, убитыми оказались Языков, четыре офицера и два солдата. В окне штаба 8-й бригады появился белый флаг: драгуны сдались. Офицера начали рассеиваться, но солдаты их задерживали, обезоруживали и отпускали восвояси. «За разбегающимися офицерами кинулись солдаты, – вспоминал Наум Рабичев, – хватали одиночек-офицеров, срывая с них погоны и отбирая оружие. Оружие (разумеется, далеко не всё) было доставлено в Дом народных организаций, в комнату боевой дружины».
У Дома народных организаций большевики выставили караул боевой дружины. Так просто в здание было не попасть. То и дело тишину городских улиц прерывали пулеметные очереди. Пулеметы стояли у памятника И. С. Никитину и у Дома народных организаций.
Во дворе Дома народных организаций в полном составе собралась городская рабочая боевая дружина. Пришли и заводские боевые дружины. У всех в руках были винтовки. Их они получили еще ночью от 5-го пулеметного полка. Последовала команда разбиться на отряды и под началом членов ревкома В. Н. Губанова и Е. Ф. Муравьева дружинники отправились занимать помещения телеграфа, почты, телефонной станции, вокзала. К вечеру 30 октября (12 ноября по новому стилю) в Воронеже была установлена Советская власть. Свидетель этих исторических событий Наум Рабичев вспоминал: «В городе все важнейшие пункты – телефонная станция, электростанция, телеграф – были заняты рабочими боевыми дружинами. На стенах появляются большие плакаты, на которых громадными буквами напечатано: «Вся власть перешла в руки Советов». Восстание развернулось быстро и неудержимо, ничто уже не могло его остановить».
Доставили наконец в Воронеж и петроградские газеты, в которых говорилось о том, что в столице произошло восстание рабочих, солдат и матросов. Временное правительство низложено, власть перешла к большевикам. Было напечатано и обращение Военно-революционного комитета «К гражданам России», написанное В. И. Лениным.
Рисунок Заслуженного художника РФ Владимира Шпаковского.
Источник: газета «Коммуна» | № 87 (26731) | Пятница, 3 ноября 2017 года
.
Подробнее читайте на communa.ru ...
