2017-12-22 20:39 |
Век «Коммуны» | Как получилось так, что в список редакторов газеты «Коммуна» не включили Петра Загорулько, до сих пор остается загадкой В преддверии полувекового юбилея «Коммуны» в 1967 году ряд воронежских краеведов во главе с будущим профессором, крупным специалистом в области региональных средств массовой информации Георгием Антюхиным буквально «перелопатили» подшивку областной газеты за пятьдесят лет её существования.
Детально изучили все сохранившиеся архивные документы (хотя немалая часть из них погибла в годы войны), так или иначе касающиеся истории газеты, её тематической направленности в разные периоды, биографии журналистов. Составили и поименный список редакторов за полвека. Все они были, что называется, на виду, и уж никто не мог предположить, что кого-то из них могли пропустить. Как оказалось, пропустили, не заметили. И только почти через полвека установили имя «забытого» редактора «Коммуны» – Петра Трофимовича Загорулько.
Виктор СИЛИН
Первым, кто докопался до истины, оказался наш земляк, а ныне краевед из Орла, доктор филологических наук Алексей Кондратенко. Перебирая архивные документы газеты «Орловская правда», он наткнулся на несколько папок, в которых были подшиты личные дела сотрудников редакции за первые послевоенные годы.
Среди прочих здесь оказалось и личное дело Петра Загорулько. И не случайно. А всё потому, что с октября 1947 по ноябрь 1949, то есть два года, он работал ответственным секретарем «Орловской правды».
Самым же ценным документом была собственноручно написанная им автобиография. Петр Загорулько родился в июле 1908 года (в предстоящем году исполнится 110 лет со дня его рождения) в Барнаульском уезде Томской губернии. В девять лет остался без родителей. То был год огромного перелома, год двух революций. Страшные бедствия и голод обрушились на Россию. Как выжил беспризорник Петя Загорулько – остаётся только диву даваться.
А ведь с революцией, а затем и с Гражданской войной лавиной надвинулись болезни – тиф, малярия, грипп, который тогда называли инфлюэнцей.
Но каким-то чудом мальчишка выжил. Значит, судьбе было так угодно, она (судьба) предполагала пристроить паренька на какое-то только ей известное и угодное дело.
Но это дело, главное в его жизни, вначале даже не просматривалось.
Выкарабкавшись из курных подвалов и полуразрушенных построек, где обитали беспризорники, Петя какое-то время батрачил, а потом, освоив столярное дело, устроился на завод.
Не обошел его стороной и ликбез, то есть ликвидация безграмотности. И каким-то непонятным образом потянуло парня на сочинительство.
Он начал писать заметки для городской газеты «Рабочий путь», стал завсегдатаем редакции, и журналисты стали ему давать конкретные задания: написать о выполнении плана на участке, где Пётр работал, о передовиках. И в конце концов, убедившись в пригодности парня к журналистике, Омский горком ВКП(б) дал ему направление на работу в газету «Рабочий путь». Было это в 1930 году.
Петр с головой ушёл в новое для него дело. А через какое-то время Центральный комитет ВКП(б) направил его на учебу в Ленинград, в Коммунистический институт журналистики.
В 1938 году Петр Трофимович, окончив вуз, с дипломом профессионального журналиста приехал в Воронеж, и его сразу же утвердили в должности главного редактора, или, как тогда она называлась, «ответственного редактора». Произошло это событие в биографии Загорулько 10 мая 1938 года.
На тот момент ему еще не было и тридцати, так что даже по меркам того времени у Петра Трофимовича произошел настоящий карьерный взлет. Заместителем у Загорулько стал В. Д. Полонский, исполнявший до него обязанности ответственного редактора.
Загорулько повезло уже в том, что в «Коммуне» на ту пору работали настоящие асы – журналисты-очеркисты Алексей Шубин, Михаил Морев, Борис Дьяков, Исай Штейман, Михаил Литвинов, Николай Садковой, Борис Дальний. Но с приходом в редакцию нового человека, тем более отучившегося в Ленинграде, не могли не произойти хоть какие-то (при всей жесточайшей регламентации «сверху», что можно печатать, а что нельзя) изменения во внутриполитической стратегии газеты. Прежде всего Загорулько усилил информационный блок. На первой странице появилась рубрика «По Воронежской области» – информационная подборка с обязательной фотографией. Меньше стало официоза, больше – репортажей, очерков, фельетонов. Появились и новые рубрики, связанные с культурой, литературой, искусством. Одна из них – «Над чем работают воронежские писатели».
Сам же Петр Трофимович писал, может быть, и много – передовые статьи, отчеты с пленумов, еще какой-нибудь официоз – но фамилия его за всё время появилась под небольшой критической корреспонденцией всего-то лишь однажды. И две заметки подписаны «П. Т».
В Воронеже Пётр Загорулько женился. Нам удалось разыскать его дочь Ларису Петровну и внучку Елену Леонидовну.
– Мои родители познакомились в том самом 1938 году, когда отец приехал на работу редактором в Воронеж, – говорит Лариса Петровна. – А произошла их встреча на вечере в педагогическом институте. Мама, Анна Николаевна Анохина, Анечка, училась тогда на втором курсе литературного факультета. И вскоре они поженились. Мама рассказывала, что отец обладал потрясающим чувством слова, писал рассказы для детей и никогда не делал грамматических ошибок.
Думаю, что такая природная грамотность передалась мне от отца. И еще я на него похожа. А Коммунистический институт журналистики он окончил с отличием.
В Воронеже, однако, у Петра Трофимовича не сложились ни трудовая биография, ни семейная жизнь. Молодая пара Загорулько вскоре развелась, и Петр уехал из Воронежа, не зная, что станет отцом.
– Но когда я родилась, – продолжает Лариса Петровна, – мама отцу сообщила об этом событии. Он очень обрадовался. И пока был жив, помогал нам материально.
Вскоре началась Великая Отечественная. И, как дошли слухи до Анны Николаевны, её муж капитан Петр Загорулько стал военным корреспондентом «Красной звезды». А после войны работал в «Орловской правде».
– Когда из военкомата пришло сообщение, что отец умер (а произошло это или в 1951, или в 1953 году, точно не помню, так как была совсем девчонкой), то я просто рыдала. Убежала куда-то с подружкой, и слезы лились сами собой. Пусть он с нами не жил, но я знала, что он жив и если мне будет плохо, отец обязательно придет, поможет…
О Петре Трофимовиче в «Коммуне» даже по прошествии двадцати лет помнили:
– Мама как-то зашла в типографию, разговорилась с наборщицами, и те, узнав, что она была женой Загорулько, воскликнули: «Помним, помним Петра Трофимовича! Хороший был человек».
Однако вернемся в 1938 год. Чем же жила «Коммуна» с мая 1938 по ноябрь 1939 года? Тем же, чем и жила вся страна, огромный Советский Союз.
Шло выдвижение кандидатов в депутаты в Верховный Совет РСФСР, советские люди с болью и тревогой следили за сообщениями с фронтов Испании, клеймили позором представителей «правотроцкистского блока» – Бухарина, Рыкова, Зубарева, Крестинского, Иванова, Ягоду… Все это не обходило стороной и Воронежскую область. А еще ширилось Стахановское движение. В 1938 году в типографии «Коммуны» в газетном цехе работали семь стахановцев, десять ударников и шестнадцать отличников.
На очередном партсобрании подобное положение взволновало журналистов Докукина и Жуковина: «В фабричнозаводском комитете – грязь и беспорядок, нет нормальных условий для работы. Роста стахановцев нет, как профессионального, так и численного, нет и заботы о стахановцах».
А вскоре критика, и довольно жёсткая, прозвучала в адрес самого Петра Загорулько. Процитирую запись из партийного протокола: «До сего времени газета «Коммуна» не имеет заведующего отделом пропаганды, хотя кандидатура давно подобрана – тов. Цвирко К. М. , который вполне оправдывает своё назначение. Тов. Цвирко К. М. член ВКП(б) с 1927г. , имеет достаточную политподготовку, окончил Коммунистический институт журналистики (КИЖ) и Центральные газетные годичные курсы при ЦК ВКП(б), до учебы был на газетной работе. Сейчас – в отделе пропаганды «Коммуны».
Что подвигло Воронежский обком ВКП(б) заняться такой масштабной проверкой того, как в «Коммуне» поставлена работа по освещению теоретических и пропагандистских вопросов, сейчас трудно сказать. Но то, что редакционных работников перешерстили более чем основательно, – однозначно. А чтобы соблюсти объективность проверки (скорее всего её видимость) даже привлекли «человека со стороны» – главным проверяющим назначили заведующего отделом пропаганды газеты «Сталинское знамя» из Рязани М. Израильсона. При желании «накопать» негатив всегда можно. В вину редакции, а значит и редактора, вменялся недостаток на страницах «Коммуны» теоретических статей местных лекторов, плохое освещение опыта самостоятельного изучения рабочими марксизма-ленинизма (покажите мне хоть одного станочника, читающего «Капитал» К. Маркса), критиковали и за то, что не уделяется должное внимание работе пропагандистов, лекторов, что газета не пишет о марксистско-ленинском воспитании советской интеллигенции, а поднятые вопросы не доводятся «Коммуной» до полного решения. И так далее, и тому подобное.
Но этим дело не ограничилось.
Отдел пропаганды и агитации обкома решил самостоятельно проверить журналистов «Коммуны». И тут в дело пошла хорошо проверенная и безотказная метода – «глас народа». В докладной записке инструктор отдела пропаганды и агитации обкома ВКП(б) товарищ П. И. Поваляев сообщал: «Один из авторов (по-видимому, лектор) заявил: «Работники отдела пропаганды «Коммуны» и тов. Загорулько боятся своих местных авторов, с которыми к тому же надо еще и работать».
А вот какие аргументы привел преподаватель С. Шевченко: «Мне заказали написать статью «9-е января». Я задание выполнил и прежде чем идти в редакцию, прочитал её лекторской группе обкома партии, представители которой дали о статье хороший отзыв, после чего сдал статью в редакцию. Но редакция, получив статью из Москвы, мне в публикации отказала. Просто как обухом по голове, даже не сказали, в чем дело и не дав никакой критики». Уже по этому тексту можно судить, каков литературный уровень у обиженного С. Шевченко.
Был еще и некий Г. Федянин, которому «давали много тем и после их выполнения «Коммуна» отказывалась их печатать без всяких на то причин (причина одна – полнейшая графомания. – В. С. ). После чего я не стал писать в «Коммуну», а пишу в «Молодой коммунар». Таким образом «Коммуна» поступила со многим другими авторами…».
Всё это, конечно, подтасовки. При тираже в 80 тысяч экземпляров газета имела более двухсот внештатных авторов. Ну а среди такого числа сотрудничающих с «Коммуной» всегда найдутся графоманы, творения которых ни при каких обстоятельствах печатать невозможно.
В конце концов дело дошло до того, что вопрос вынесли на заседание бюро обкома ВКП(б). После доклада Петра Загорулько итог подвел второй секретарь Владимир Иосифович Тищенко. Вывод был самый что ни на есть жесткий: «Признать работу редакции газеты «Коммуна» по печатной пропаганде неудовлетворительной». А редактору Загорулько поручалось разработать и представить на утверждение обкома ВКП(б) конкретные мероприятия по улучшению работы отдела пропаганды.
Однако заниматься этим Петру Трофимовичу уже не пришлось. Последний раз он подписал «Коммуну» 29 ноября 1939 года, а с 20 декабря ответственным редактором стал П. Ф. Саленко.
Загорулько не предали суду, не дали ему десять лет лагерей, не расстреляли. Удивительно, почему снизошла такая милость. Ему повезло. Дело в том, что 18 января 1938 года состоялся Пленум ЦК ВКП(б), на котором, как писала «Правда», было принято постановление, требовавшее «всемерно повысить большевистскую бдительность партийных масс, до конца выкорчевывать всех вольных и невольных врагов партии. Для того, чтобы успешно разрешить эту задачу, необходимо ликвидировать до конца и без остатка практику огульного, вольного подхода к членам партии». Парторганизации обязывались привлекать к ответственности всех тех, кто был виноват в клевете на членов партии.
Так что все эти необоснованные проверки, увольнение с должности можно рассматривать в отношении Петра Трофимовича Загорулько не иначе как клевету. Но никто об этом официально не заявил, да и сам Загорулько не подавал на этот счет никаких заявлений.
Хорошо, что все и так обошлось.
На заседании парткома редакции и типографии «Коммуны» 25 декабря 1938 года стоял всего лишь один вопрос: «О проведении новогоднего праздника». Дело в том, что Новый год до этого официально не отмечали. И вот с подачи молодого редактора в коллективе редакции и типографии решили провести торжества по встрече 1939 года. На следующий же праздник по случаю встречи нового 1940 года Петр Загорулько уже не пришел.
Пётр Трофимович Загорулько. Фото из архива семьи Загорулько.
Внучка и дочка Петра Загорулько. Фото Виктора Руденко.
Источник: газета «Коммуна» |№101 (26745) | Пятница, 22 декабря 2017 года
.
Подробнее читайте на communa.ru ...
