Имя в литературе | Размышления о творчестве поэта Светланы Ляшовой-Долинской Не люблю расхожих фраз: они, гордящиеся своей показной мудростью, часто лукавы и заносчивы. Меня коробит, когда слышу отговорку, ставшую слоганом-символом новейших времён: «Это ваши проблемы!» У фразы этой пустые глаза и потаённая ухмылка в уголках губ.

Как минимум лукав и этот округло-отстраняющий словесный жест: «Ничего личного…» Так говорят, когда пытаются откреститься от возможных обвинений в субъективности, односторонности суждений, а то и откровенной предвзятости.

Александр НЕСТРУГИН,

поэт, с. Петропавловка

Вроде как заранее себе соломку стелют. Наверное, очень боятся упасть. А я вот как ни возьмусь за перо, получается всегда одно и то же – личное. Вот и сейчас, решив рассказать о хорошем поэте, я не «объективку» его (где родился-крестился, сколько заслуг-медалей нажил) вспоминаю, а – строки:

Обгрызаю с пряников глазурь –

Мать ругает, а отец жалеет…

Строки вроде бы самые обычные, ни тебе метафор, ни эпитетов, разве что звукопись первой строки «цепляет» слух. И в то же время – как точно схвачено, как «зримо» сказано! И сразу возникает «картинка», объёмная, выпуклая, не пытающаяся «привстать на цыпочки», но сама собой естественно и просто вырастающая до высоты поэтического образа. Это образ детства, оставшегося там, в годах миновавших. В тех годах, где я сам, счастливый, лечу по улице из магазина, прижав к груди скрученный из обёрточной бумаги кулёк с жамками – лежалыми сельповскими пряниками. Пряники, засохшие в камень, не укусишь, зато полопавшаяся обливка-глазурь обгрызается легко – как удержишься от такого соблазна?

Но значимый поэтический образ – это всегда «о времени и о себе», а значит, и о том самом личном, в котором проявляется, становится зримым автор. И сквозь процитированные стихотворные строки очень ясно проступает маленький человек, только-только начавший осознавать себя в этом мире, живой и балованный – счастливый. Ну и что с того, что поругает мама, не беда – отец-то всё равно пожалеет! Но это всё – лишь «до весны, до первого скворца», потому что совсем рядом уже – немеркнущая память о том, «как вынесут отца в чём-то красном в страшный плач народа».

У Светланы Ляшовой-Долинской много стихов о любви, даже одна из её книг так и называется: « И вновь побеждает любовь!».

Эти лаконичные строки, так просто сумевшие сказать о постижении человеком трагичности своего земного бытования, открыли для меня нового поэта – Светлану Ляшову. Случилось это давно, много с тех пор воды в Дону утекло. А Светлана Алексеевна Ляшова (ныне – Ляшова-Долинская), не клоня голову перед не слишком ласковой судьбой, за водой той вслед не тронулась, осталась:

Есть города: и молоды и древни.

Кто выбирает Сочи, кто Москву.

А я опять спешу в свою деревню,

В стремящуюся к Дону Калитву.

Да, осталась с нами – и в донском селе Старая Калитва Россошанского района, где многие годы заведует библиотекой, и в поэзии – не только родного Кольцовского края. Легко ли это ей далось? Ответ – в стихах:

Я линию судьбы сожму в ладони

И стисну пальцев дрожь до синевы…

Вам кажется этот ответ не вполне ясным, слишком отвлечённым? Хотите подробностей житейских, без всяких там условностей? Что ж, вот вам подробности:

Я не сойду с ума

в замшелом захолустье:

За тяпку – и с утра

зароюсь в огород…

И ещё:

Моя пожизненная радость:

Склоняться к малому ростку

И знать – всё подлинное рядом

Живёт и просится в строку.

«Фи-и! – скажет выросший в литературной оранжерее поклонник туманно-вычурных словес, – что же во всем этом поэтического – «зароюсь в огород»? Это же такая сермяжная проза!» А кто-то из тех, кому огород куда ближе всяких литературных оранжерей и нив, упрекнёт поэта совсем в другом – причём, по деревенскому обычаю, не слишком стесняясь в выражениях. И тем, и другим Светлане Ляшовой-Долинской есть что ответить:

Стихи – это дурь, –

на селе говорят…

Но я ведь и с тяпкой

справляюсь, как с Лирой!

Она справляется, это правда. И лире её подвластны не только искрящиеся «акварели» («И плещется тёплое солнце /в простуженном горле ведра!»), но и совсем иные краски, иные звуки:

В сюрреалистические будни

И в коммунистические сны,

Где красно, плакатно и простудно,

Наши души туго вплетены.

Как нетрудно вывести из контекста, «коммунистические сны» не так уж близки автору, но и действительность новейших времён не слишком радует:

Несчастные дети

крестьян и рабочих,

Нам не во что верить

и незачем сметь… .

• • • • •

Кухаркины дети!

Они ведь в столицах

Незваные дети у званых столов.

Этой странной лире, не чурающейся сестринского родства с огородной тяпкой, по силам и звуки земного реквиема ( «Нет в России села, где бы плач не цеплялся за тучи / При царях, при вождях, на припёке Второй мировой»), и мелодии горние:

Кто-то снаружи сквозь небо

смотрел и молчал:

И замирало земное, его узнавая…

У Светланы Ляшовой-Долинской много стихов о любви, даже одна из её книг так и называется: « И вновь побеждает любовь!». В стихах этих, помимо собственно «телесного» чувства – молодого, яркого, страстного, заговорного, завораживающе-влекущего – есть и отчаяние, и грусть («Крылатых ласкают нечасто»). Но меня больше трогает в её любовной лирике иное – тихое, милосердное, беззащитно-мудрое, извечно женственное:

Погладил избы вечер.

Морщинка залегла…

Ты спросишь, я отвечу:

Я – нитка, ты – игла.

Пусть феминистки бросят в меня камень, но разве в строках этих не светится, не влечет к себе сердце тот единственный смысл-замысел, которого не оспоришь – не земной, не нам равный? Хотя, если вдуматься – ну на что тут обижаться? Ведь иголка без нитки – пустая железка, ею все эти наши досужие счёты-гоноры – кто главнее? – в жизнь живую не сошьешь… А из этих строк, вроде бы очень личных, камерных, вырастают другие – глубокого дыхания, раздумчиво-мудрые, хрестоматийные:

Как хорошо, когда полы помоешь

И станешь ждать любимого домой,

О самом главном

Господа помолишь,

Наденешь платье

с солнечной каймой.

Как хорошо, когда труды по силам,

Когда есть хлеб и слово про запас.

Как хорошо, что мы

живём в России,

Где труд и бедность

не оставят нас.

…Вот, собственно, и всё. Литературные приличия требуют в концовке некоего резюмирующе-разжёвывающего «моралите», но у меня его нет. Да и не может быть: ведь я говорил о личном, и те слова, которые теснили дыхание неясной виной («Чего молчишь? Говори!»), уже сказаны. Разве что… Это, конечно, не слишком соответствует жанровым условностям, но я надеюсь, что вы, уважаемые читатели, меня простите.

Стёжки

Светлане Ляшовой-Долинской

Нет слов, а песенка не спета…

Здесь, от тепла и до тепла,

В низах, в глазах

не Стикс, не Лета –

Сквозь лозы родина текла.

Текла – от стыни и до стыни…

И жались к вётлам и тернам

Левад родные палестины –

И стёжки, выпавшие нам.

И жили мы – не понарошку,

Чужие жестам и речам.

И огород простую стёжку

Чуть не судьбою величал.

И в нашей приземлённой доле –

Ничьей в ней не было вины,

Хоть и теперь ещё ладони

От повилики зелены.

И видно, и понятно зрячим –

Без сносок, без кручёных фраз –

И почему мы руки прячем,

И почему не прячем глаз…

Источник: газета «Коммуна» | № 2 (26950) | Вторник, 14 января 2020 года

Подробнее читайте на communa.ru ...

51 +