2016-10-18 16:46 |
Театр Собираясь в театр на какую-нибудь известную пьесу с многочисленной историей трактовок и интерпретаций, ожидаешь с тревогой или музейной реставрации, или насильственного осовременивания, на которое так падка нынешняя молодая режиссура.
Помню, как на одном представлении «Вишнёвого сада» сидящая рядом зрительница спросила меня: «А вы не знаете, чем всё это кончится?» И я позавидовала ей: надо же, не знает, чем заканчивается «Вишнёвый сад» – счастливица!
Людмила Романова
И представьте себе, недавно я сама оказалась в подобном положении, когда пришла на премьеру в нашу академдраму на спектакль «Вишневый сад» А. П. Чехова в режиссуре Владимира Петрова. То есть умозрительно я, конечно, помнила финал. Но по мере развертывания действия мне казалось, что смотрю незнакомую мне пьесу. И это было сделано не с дроблением и перестановкой эпизодов, не с переносом финала в начало и тому подобными ухищрениями, а внимательным прочтением текста и поисками в нем смысловых акцентов, интересных сегодняшнему зрителю.
Во многих нынешних постановках чеховских пьес его персонажи не обладают той многогранностью, какой отличались они в постановках Станиславского или Немировича, роли не проживаются так подробно, со множеством деталей. То время ушло безвозвратно. Но и сводить все богатство образа к какой-нибудь одной доминирующей черте – тоже крайность, обедняющая мысль Чехова.
Владимир Петров счастливо избежал этих двух крайностей. В его постановке конфликт резко выявлен (деловой предприниматель Лопахин – беспомощная владелица имения Раневская), но персонажи многогранны и несводимы к одной преобладающей черте. Мне видится в этом глубокая связь с традицией чеховских постановок в России, с одной стороны, и придание конфликту новых смыслов, отвечающих нашему времени, – с другой.
На редкость точно распределение ролей. Фирс – Анатолий Гладнев – преданный служака, связанный с господами крепкими и нежными узами. Он относится к ним как к своим неразумным детям, опекает и переживает за них. Их отношения не похожи на отношения господ и слуг, скорее напоминают родственные. И то, что они забывают его в доме в финале – не закономерность (они все время спрашивают друг у друга, отвезли ли Фирса в больницу), а беспечность, с которой они вообще относятся ко всему, из-за чего и потеряли имение.
Второй исполнитель Владислав Ширченко работает в том же рисунке, но, пожалуй, чуть более суетлив.
Дело об отправке Фирса было поручено молодому лакею Яше, а он намеренно этого не сделал. Александр Рубан, играющий эту роль, по-своему обаятелен, что не мешает ему совершать хамские поступки, особо это хамство не подчеркивая.
«Нежная барышня», как она сама себя называет, горничная Дуняша (убедительный дебют Милены Хорошко) – тоже продукт доброты господ. Молодой актрисе удается избежать как излишней слезливости, так и излишнего комикования и оттого её Дуняшу по-человечески жалко.
Гувернантка Шарлотта Ивановна (Елена Гладышева) и конторщик Епиходов по прозвищу «22 несчастья» (Артур Платов) остаются как бы в тени, так как с ними связана основная комическая линия в пьесе, и режиссеру, видимо, не захотелось мельчить яркий конфликт спектакля нелепостью этих персонажей, хотя она вполне обозначена.
Сложнее обстоит дело с Петей Трофимовым (Вячеслав Гардер). С недоумением вспоминаешь натяжки советского театроведения, изо всех сил пытавшегося сделать из Пети революционера. Конечно же, нет! Нелепый идеалист, студент-недоучка, он мечется, не имея определенной цели в жизни. Да, он честен, порядочен, но этого слишком мало, чтобы чего-то добиться. Да он ничего и не хочет. Артист убедителен во всех оттенках образа своего героя.
Образ Ани (Мария Щербакова) как-то размыт, неопределенен. Какие у них отношения с Петей – не ясно. Какие её ждут перспективы в новой жизни, которую она так приветствует, не понятно.
Зато роль приемной дочери Раневской Вари (Магдалена Магдалинина) отработана до мельчайших деталей и очень выразительно сыграна. Вот кто настоящая хозяйка в доме, за всем следит, всех кормит, за всех переживает. Хорошей женой была бы, но, похоже, именно её положительные качества и отталкивают Лопахина. Он сам себе хозяин, волк-одиночка. Юрий Смышников в этой роли создает сложный характер. С одной стороны, мужик, внук крепостного, деловой хватки не занимать. Как убедительно уговаривает Раневскую и Гаева разбить сад на участки и продавать их дачникам! Он искренне не понимает, как можно не принять его великолепный план, он сердится, уговаривает, выходит из себя. Похоже, он сам покупает имение, досадуя на нерадивость хозяев. Заигрался немного на торгах. Ну, а раз купил, надо приводить план в действие. Столь модную в постановках последних лет тему любви Лопахина к Раневской режиссёр решительно отбрасывает. Восторг перед красотой непонятной ему жизни – возможно. Но и то он не обольщается, он слишком трезв для любви.
Режиссёр дает возможность артисту проявить характер своего героя в мощной мизансцене. Являясь также и художником своего спектакля, Владимир Петров выстраивает на диагонали сцены большую стену, на которую проецируются элементы декорации: портреты предков, «дорогой многоуважаемый шкаф» и т. п.
По всей сцене же разбросаны мешки, возможно, с вишней, секрет сушки которой, по словам Фирса, потерян. Эти набитые мешки служат и столом, и скамейкой, на них присаживаются, обсуждая свои дела, практически все действующие лица. Так вот, доказывая, что он здесь теперь хозяин, Лопахин хватает мешок за мешком, высыпая их содержимое на пол. Эмоционально это очень сильная сцена, помогающая артисту показать всю мощь темперамента своего героя.
И кому же такая мощь противостоит? Настоящим божьим коровкам в лице Гаева и Раневской. Сергей Карпов совершенно неузнаваем в роли Гаева. Куда делись его победительность, его апломб? Но и впечатления никчемного жалкого персонажа он не производит. И порода, и замашки видны. Просто ни на кого это уже не производит впечатления. Уходящая натура. Не в состоянии ничего решить, он надеется на чудо, которого так и не происходит. Второй исполнитель, Вячеслав Зайцев, играет в том же рисунке, но более энергичен.
Мы подошли к главной героине спектакля – Любови Андреевне Раневской. Когда-то о ней мечтала Людмила Кравцова, но не суждено было. В этом спектакле героиню играет Надежда Леонова, и, на мой взгляд, делает это блестяще. Актриса просто предстала в новом свете, даже голос у неё изменился. Она здесь кроткая, беспомощная, глубоко страдающая, все осознающая, но ничего не в состоянии изменить. В последние десятилетия как-то было принято играть Раневскую женщиной эпохи декаданса. Леонова предстает скорее женщиной эпохи импрессионизма, о чем свидетельствует и её музыкальная тема: ария Далилы Сен-Санса. Это очень красиво, стильно и укрупняет образ.
Когда в финале она и Гаев уходят в никуда – в какую-то черную дыру, образованную видеопроекцией, – понятно, что эти люди уходят с исторической арены, причём как тогда, в начале ХХ века, так и сейчас, в начале XXI. Все откровенные монологи своей героини актриса произносит очень сдержанно, но видно, как глубоко, по-настоящему она страдает.
Спектакль пронизан историческими реминисценциями, он вырастает из традиций, в то же время отражая и конфликт нашего времени. Я вижу в этом его основную ценность. Мощный финал, когда под стук топоров в стене возникают трещины, ставит точку в этой истории. Но, надеюсь, не в сердцах зрителей.
Сцена из спектакля «Вишнёвый сад. Фото Валерия Драбова
Источник: газета «Коммуна», №83 (26623) | Вторник, 18 октября 2016 года
.
Подробнее читайте на communa.ru ...
