фото показано с : communa.ru

VIII Международный Платоновский фестиваль искусств «Последний клоун на Земле» театра DEREVO – моноспектакль-исповедь Многие зрители ещё стояли в фойе ТЮЗа, ожидая третьего звонка, когда в поле их зрения появился странный незнакомец.

Одет в тряпьё, в руках табуретка, из шляпы торчат красные пластмассовые ноги, видимо, оторванные у какой-то куклы, по карманам рассован мусор. Незнакомец выглядел то ли пьяным, то ли настолько старым, что передвигался с трудом; однако в зал ему было непременно нужно попасть.

Виталий ЧЕРНИКОВ

Среди пронумерованных кресел он долго искал, где поставить табуретку, пока зрители рассаживались, а некоторые делали вид, что ничего странного не замечают. Место то ли бомжу, то ли городскому сумасшедшему, в котором все, конечно, уже узнали актёра Антона Адасинского, режиссёра и единственного исполнителя в спектакле, нашлось только на сцене. Потом я в каких-то ранних рецензиях читал, что на сцену актёра, а заодно и его персонажа, забрасывают едва ли не силком. На воронежском представлении, которое довелось посмотреть мне, зрители сделали это очень бережно, даже, пожалуй, любовно.

Первый ли это моноспектакль Антона Адасинского? По крайней мере, в одиночку на сцену он прежде выходил давно. Подобное звучит немного странно, неужели ему совсем не тесно было на одной сцене с актёрами хотя бы собственного театра? С другой стороны, это ведь важное достоинство актёра, который способен излучать драйв одним взмахом руки, одним взглядом в зал, – уметь в нужный момент не только создавать творческие проекты, но и раствориться среди его участников. Тут уместно вспомнить не только легендарный театр «Лицедеи», где Адасинский начинал, но и «Популярную механику» Сергея Курёхина, и группу «АВИА», в которых этот человек выступал не только как харизматичный шоумен, но и как винтик работающего на сцене многоголового «механизма».

Тот спектакль, который на днях показали на Платоновфесте, выглядит попыткой оглянуться назад, вспомнить свой актёрский путь. Клоунское начало, думаю, было важно для Адасинского во все времена, даже когда его клоунада могла показаться зрителю пугающей.

Если понимать название представления буквально, то получается, перед нами действительно последний человек на планете. А то бомжеватое состояние, в каком мы его застали в прологе, – последствия некоей вселенской катастрофы. Образ человека, оставшегося в полном одиночестве, можно понимать и метафорически, но пишущему эти строки всётаки кажется, что Адасинский подразумевал двойственность отношения к теме. Человек один, он мечется между Богом и дьяволом, пытается каким-то образом запустить историю человечества с самого начала… И здесь тема одиночества встречается с темой актёрского нарциссизма. Рождённый клоуном, но, может, до конца того не осознающий человек при виде древа познания, с которого свисает змей-искуситель, ведёт себя то как «Адам», то как «Ева»; можно предположить, что актёр материализует диалог в голове персонажа, а можно заподозрить, что этот персонаж даже в условиях постапокалипсиса продолжает играть, продолжает ёрничать. Яблоко, сорванное с дерева, превратится в клоунский нос, и потом на протяжении спектакля носы будут менять формы и размеры, становясь всё более тяжёлой ношей.

В какую-то минуту возникает ощущение, что стержень спектакля недостаточно твёрд, что действие пробуксовывает. У спектакля есть остроумная завязка, сильный финал. И принцип представления почти бессюжетного, наслоения номеров, вызывающих то смех, то чувство тревоги, примерно до середины работает, но дальше зритель, заподозривший, что уже понял, о чём спектакль, начинает уставать. Должен признаться: сейчас, вспоминая для своей статьи эпизоды «Последнего клоуна», обнаружил, что какие-то места помнятся смутно. Но отчётливо видится эпизод, когда, меняя на потеху публике клоунские носы, герой спектакля встречает нос размером с газовую плиту, который, разумеется, превращает его существование в невыносимое. После долгой борьбы нос летит прямо в зал. Точно так же, помнится, в некоторых спектаклях в зрителей бросают воздушные шары. Кажется, даже в одном из шоу друга и учителя Адасинского Вячеслава Полунина.

Когда уже начнёт казаться, что спектакль почти закончен, клоун приедет на маленьком автомобильчике, вроде тех, которые используются в детских аттракционах, и заговорит. Начнёт в образе туповатого жлоба, какие назывались «новыми русскими». Но вдруг происходит переключение регистра: начинается разговор с залом о смерти, о том, как хотелось бы встретить свой смертный час… «И вы подумаете: а как же уйти-то красиво?» Потом – репетиция (и надо оценить смелость исполнителя, преодолевающего актёрские суеверия – например, боязнь играть в гробу). Первый дубль, другой, третий… Но вечно что-то мешает под скорбную музыку отправиться в рай или ад. И клоун сбегает из гроба, как из-под венца, чтобы попросить у зрителей папироску, потому что ситуация нервная, курить охота.

И тут понимаешь: спектакль – это попытка заговорить зубы Богу, или чёрту, или кто там встретит нас в конце тоннеля. В конечном же счёте, получается, про нас, которые всю жизнь куда-то несутся, сбиваются с намеченного пути, валяют дурака, занимаются самолюбованием. А потом вдруг наступает время посмотреть наверх и спросить удивлённо: «А почему я?».

«Последний клоун на Земле» – спектакль в том числе

и про поиски света. Фото Натальи КОНЬШИНОЙ.

Источник: газета «Коммуна» | №44 (26791) | Четверг, 14 июня 2018 года

Подробнее читайте на communa.ru ...

81 +